I. Начало любви (1:1—3:5)
Этот раздел явно отличается от двух других (основных) разделов (3:5—5:1; 5:2—8:4) по характеру своей чувственности. Несмотря на обилие в нем выражений, передающих неудержимое физическое желание, в нем заметна и сдержанность, присущая обоим любящим. В разделах, следующих за описанием бракосочетания, "преград" на пути чувственности более не ощущается...
А. Вступление: влечение, неуверенность, восхваление (1:1-10)
1:1-3. Прежде чем приступить к разбору этих стихов, заметим, что тут и далее встречаются места, где трудно определить, от чьего лица ведется повествование. Поскольку исследователи не всегда согласны в этом друг с другом, кое-где, для облегчения чтения, предлагаются условные надписи типа "Слова невесты", "Слова жениха".
Итак, Песнь начинается монологом невесты, в котором она выражает страстное физическое томление по жениху. Стремительная смена местоимений — "он", "твои", "мы" и соответствующая им смена лица как грамматической категории — 3-ье, 2-ое, 1-ое, затрудняет понимание текста для современного читателя, однако, на древнем Востоке это было характерной особенностью любовной лирики, усиливавшей ее эмоциональное звучание. Говоря о своем возлюбленном, невеста подчеркивает физическую привлекательность его ласк (ст. 16; ср. с тем же приемом, употребляемым женихом в 4:10). Они пьянят и радуют более вина.
Благовония, которыми умащен жених, делают его еще более привлекательным для невесты. Они, его благоухающие масти, или миро, ассоциируются в ее сознании с характером его (как известно, характер человека древние евреи отождествляли с его именем). За красоту и несравненные его достоинства не только она, но и другие любят ее возлюбленного, говорит невеста.
В ст. 3 возможно "смешение" речи; Влеки меня, просит невеста, но фраза мы побежим за тобою могла быть сказана как ею, так и в переносном смысле "женщинами иерусалимскими", в отношении которых делалось немало предположений; под ними могли пониматься те, которым на русской свадьбе соответствуют "подружки", либо "придворные дамы", либо даже обитательницы царского гарема. Но скорее всего это именно жительницы Иерусалима в некоем обобщенном значении. Они играют роль "хора", обращение к ним автора — это литературный прием, который нужен ему для более полного выражения женихом и невестой их мыслей и чувств. Так, в 1:3 либо эти условные женщины, выражая восхищение женихом, тем подчеркивают, что недаром восхищается им невеста, либо она с той же целью — ссылается на их отношение к жениху.
Фраза невесты царь ввел меня в чертоги свои, некоторыми понимается как выражение ее желания, чтобы это произошло, так как она жаждет близости с возлюбленным. Заметим, с другой стороны, что для тех, кто видит в Песне не двух, а трех главных персонажей, эта фраза свидетельство того, что невеста разлученная со своим возлюбленным (пастухом), была приведена в царский гарем.
1:4-5. Возможно, невеста ощущает некоторое несоответствие между изливаемыми ею пылкими чувствами к царственному своему возлюбленному и своим "деревенским загаром". Может быть, ее обращение к "дщерям Иерусалимским" в ст. 4 вызвано было насмешливым замечанием одной из них в ее адрес. Она признает, что черна и объясняет причину этого в ст. 5, но уверена, что красива. Красоту смуглой своей кожи она уподобляет красоте "шатров кидарских", чьи покрытия ткались из шерсти черных коз. Кедар, или Кидар, был одним из сыновей Измаила (см. Быт. 25:13), его потомки кочевали по северной Аравии и славились как стрелки из лука (Ис. 21:16-17), а также своими многочисленными стадами (Ис. 60:7; Иер. 49:28-29; Иез. 27:21). Заметим, что древнееврейские богословы склонны были видеть в противопоставлении "черноты" невесты и ее красоты противопоставление многочисленных "падений" израильтян в ветхозаветное время следовавшим за ними раскаянию их и "восстановлению" милостью Божией (ср" к примеру, Иез. 20:8 и Иез. 16:9).
Под "завесами Соломоновыми" понимаются завесы роскошных царских шатров, которые тоже, очевидно, были черными.
Кожа невесты опалена солнцем, потому что братья ее, за что-то на нее разгневавшиеся, поставили ее стеречь виноградники, и потому "собственного виноградника" (одно из толкований: "белизны лица своего"; были и другие, относившие и этот образ к духовной истории Израиля, либо Церкви) ей уберечь не удалось.
1:6-7. В ст. 6 невеста обращается к возлюбленному, которого горит желанием увидеть: где... ты? где? Обращение к нему как к пастуху некоторые объясняют простодушием деревенской девушки, наивно полагающей, что Соломон сам пасет своих овец (впрочем, в любовной поэзии древнего Востока эпитет "пастуха" по отношению к мужчине, как и "пастушки" по отношению к девице, был довольно распространен). Если, однако, невеста действительно принимала Соломона за пастуха, то здесь, может быть, кроется объяснение иронического ответа "дщерей иерусалимских" этой "прекраснейшей из женщин" (ст. 7): раз ей так мало известно о ее возлюбленном, и она не знает, где его искать, то пусть остается той, кем была до сих пор: сельской девушкой-простушкой, пасущей овец и козлят.
Слово скиталицею в ст. 6 правильнее читать как "покрытою" (евр. ата). Загадочное это слово в данном контексте объясняют двояко: или невеста, разыскивая жениха среди пасущих стада, опасается быть ошибочно принятой за блудницу (ср. Быт. 38:14-15), или, что более, вероятно, она хочет сказать, что в отсутствие Соломона она покроет голову в знак сильной печали (см. 2Цар. 15:30).
1:8-10. Неожиданно появляющийся Соломон превозносит красоту своей невесты. Сравнение женщины — статной, живой и красивой—с кобылицей (ст. 8) не было необычным для древней восточной поэзии. Но в этом контексте фраза, которая буквально звучит как "Кобылице моей среди колесниц фараоновых…", имеет, возможно, несколько иной смыл. Дело в том, что в колесницы фараонов обычно впрягали жеребцов, а не кобылиц, и здесь как бы возникает образ кобылицы, мечущейся среди жеребцов; на этом, вероятно, и строится сравнение: невеста для жениха столь же прекрасна и желанна, как если бы она была единственной женщиной в мире, где все остальные — мужчины.
В ст. 10 царственный жених обязывает "дочерей иерусалимских" изменить свое пренебрежительное отношение к его невесте, разделив с ним его отношение к ней: золотые подвески мы сделаем тебе.." провозглашает он.
Б. Возрастание и укрепление чувства (1:11-3:5)
Чувство влюбленных развивается постепенно. Их влечение друг к другу и взаимное восхваление все белее возрастают по ходу раздела, исполняются все большего жара, неуверенность, которая звучит в первых монологах невесты, исчезает
I. ВЗАИМНОЕ ВОСХВАЛЕНИЕ (I 1!· 2:6)
1:11-13. Свою любовь к Соломону невеста уподобляет аромату нарда (благовонного растения из семейства валериановых, произрастающего в Индии, из которого изготовлялось душистое ценное масло); пока царь был там, где она могла "найти" его (за столом своим), любовь к нему невесты благоухала, как нард (ст. 11). Она мечтает, чтобы он, ароматный, как мирровый пучок (точнее, "мешочек" с миррой), который она постоянно носит, "пребывал у грудей ее." (Мирра, миро или смирна — благовонная смола (известная как в твердом, так и в жидком состоянии), которую добывали из дерева, растущего в Аравии и Эфиопии. Возможно, это дерево (или деревья) произрастало и в садах царя Соломона (см. 4:6,14; 5:1). Мирра имела различное употребление: ею окуривали помещения в богатых домах; умащивали гостей на пирах; использовали при бальзамировании мертвых.)
Еще невеста уподобляет своего возлюбленного кисти кипера, душистых цветов, растущих гроздьями, напоминающими виноградные. Кипер — это кустарник, вероятно, насаженный Соломоном среди виноградников Енгедского оазиса, располагавшегося в пустыне на юго-востоке Палестины, у западного берега Мертвого моря. Напомним, что отец Соломона, царь Давид, в пору, когда скрывался от Саула, бежал в Эн-Гадди (или в Ен-Геди); см. 1Цар. 24:1. Смысл этого сравнения, возможно, в том, что в глазах невесты ее возлюбленный был, как душистый куст кипера, благоухающий посреди пустыни ("пустыней" в таком случае был для нее окружающий мир или все прочие мужчины в этом мире).
1:14. Жених воздает своей невесте ответную хвалу. Дважды повторяет он, что сна прекрасна. Чистота ее души, отражающаяся в ее взгляде, и спокойное его выражение побуждают Соломона назвать глаза возлюбленной голубиными. Дело в том, что древними голуби почитались образцом чистоты и спокойствия. Согласно раввинистическому учению, девица, чьи глаза прекрасны, обладает и прекрасным характером.
1:15-16. В этих стихах говорит невеста. Прекрасен ее возлюбленный, ласков и обходителен (любезен). Под "домами" их, образованными кедрами и кипарисами (ст. 16), она, по всей вероятности, подразумевает окружающую их природу, на лоне которой произошло их знакомство и началась любовь (ложе у нас— зелень).